| Редакция сайта 13 января 2017 |
Сегодня во всех субъектах Российской Федерации стартует региональный этап Всероссийской олимпиады школьников (ВсОШ) по литературе. Примерно 10 тысяч старшеклассников в течение двух дней будут письменно анализировать не входящие в школьную программу произведения и выполнять творческие задания, связанные с филологией.
Однако в этом году проведение регионального этапа омрачилось утечкой заданий, произошедшей накануне олимпиады в одном из регионов (предположительно в республике Марий Эл). Несколько месяцев работы составителей заданий пошло, как говорится, псу под хвост.
Конечно, для таких форс-мажорных ситуаций существует дополнительный вариант - он и был пущен в ход вместо «утекшего». Олимпиада пройдет, как ей и положено, - но вот осадочек останется. Корыстный интерес мошенников, зарабатывающих на продаже вариантов (как правило, фейковых), их готовность платить за утечки, чтобы потом возмещать с лихвой эти расходы за счет озабоченных результатом школьников, привело к тому, что в действие не был пущен вариант с отличными, трудно подбиравшимися текстами. Дополнительный вариант как бы равноценен остальному – но именно что «как бы», хотя это «как бы» трудно уловить и описать. Он делается на всякий случай, для форс-мажора (в каком-то регионе случилось землетрясение, отключилось электричество, завалило снегом дороги), но в реальности в дело почти никогда не идет. А значит, формируется он качественно, достойно, но все-таки без огонька, «чтоб было». Туда отправляются тексты более дискуссионные, этот вариант оказывается сложнее идеально сбалансированного основного. Литература – не математика, где можно в задачах примерно одного типа заменить величины. И олимпиада – не ЕГЭ, где можно штамповать однотипные вопросы. Олимпиада – творческое дело не для всех, а для самых сильных. Тут и дети штучные, и запросы у них высокие, и задания должны быть им под стать. Их много не наштампуешь. В основной вариант олимпиады по литературе вкладываются все силы составителей – и вот недобросовестные люди из одного региона одним движением лишили детей всей страны удовольствия встретиться с этим вариантом, в который вложена душа.
Но все это лирика. Потому что олимпиада на самом деле – жесткий спорт. И чистое, беспримесное удовольствие решения олимпиадных задач обвешано в нем со всех сторон грубой прагматикой. Победы в олимпиадах дают школьникам право поступать в вуз без экзаменов – это даже не морковка, а целая морковина, ради которой стоит биться. Победители заключительного этапа получают неплохие денежные гранты – морковка номер два. Три: школы многих регионов рейтингуются в зависимости от результатов олимпиады, а значит, получают те или иные дополнительные финансы. Свои материальные поощрения имеют и учителя, подготовившие победителей разных этапов олимпиады. Как видим, в олимпиадном движении много интересантов, и интерес этот такого свойства, что за него чуть что только глотку грызть не будут.
А материальное обеспечение самой олимпиады, по сравнению с тем же ЕГЭ, просто мизерное – и сокращается год от года. Это не только оплата труда составителей заданий – это и система защиты и передачи информации по всей олимпиадной цепочке. В ней множество дыр. Такие же дыры несколько лет назад были и в системе ЕГЭ. Вспомните, какие полицейские меры потребовались Рособрнадзору, чтобы справиться с утечками в ЕГЭ, какие средства и силы были на это брошены. И дыры там удалось залатать: уже не первый год утечек нет. Видеокамеры, металлоискатели, полиция, спецсредства связи… Никаких таких ресурсов нет у системы Всероссийской олимпиады школьников. И не предвидится.
Взять тот же региональный этап. Задания для него рассылаются в регионы заранее, за сутки до начала олимпиады ответственные лица получают пароль доступа и эти задания открывают, чтобы успеть размножить «к завтрему». И тут ситуация полностью выходит из-под контроля. Организатору регионального этапа – федеральному центру – приходится полагаться на честность каждого регионального организатора. Как показал наш «литературный» случай этого года, полагаться на нее нельзя: через несколько минут после открытия заданий они появились в продаже… Не исключены и совсем непубличные ситуации: ничто, кроме совести, не заставляет местного организатора держать задания в секрете целые сутки. Ведь это товар. И ему есть цена. Есть знакомые дети, родители, учителя, которым этот товар очень бы пригодился – за сутки можно успеть неплохо подготовиться к тому же самому «завтрему». И у нас нет никакой гарантии, что в том или ином регионе задания не сливаются по-тихому, своим – за деньги или за так, просто из сочувствия…
А дальше возникает вот какая история. После того как все десять тысяч человек (я говорю сейчас о литературе, за которую отвечаю во ВсОШ) напишут работы и их проверят региональные жюри, результаты будут выложены в единую систему и ранжированы по баллам. И дальше примерно 240 человек, находящихся в топе, будут приглашены на этап заключительный (еще 40 – победители и призеры заключительного этапа прошлого года, которые едут без предварительных испытаний). Почему именно 280 человек? Такова квота: общее количество мест, которые в состоянии профинансировать государство, распределяется между всеми школьными предметами.
Итак, задача – оказаться в верхней части общероссийского списка. И тут все зависит от регионального жюри. Оно может проверить работы либерально – и хоть всех своих местных участников оценить высшим баллом. А чего, собственно, стесняться и себя ограничивать? Пусть дети съездят за казенный счет на заключительный этап, какой-нибудь российский город повидают, в музей-театр сходят, а заодно, может, и диплом победителя-призера добудут. Все равно, небось, в соседнем регионе так и сделают и наших из топа вытеснят. Чего ж мы, прохлопаем ушами, что ли? Нет, не прохлопаем. (Впрочем, бывают и экзотические случаи – всех резать и из региона не выпущать, чтоб всероссийский диплом не позволил ребенку уехать и поступить в столичный вуз, у нас и своим вузам студенты нужны). И такое жюри проверяет работы либерально и занимает в топе «для своих» некое ощутимое количество мест… А заслуженно или нет – покажет только заключительный этап.
Я не о том, что так делают все или что так делают часто. Я о том, что, как и в случае с заданиями, здесь нет механизма сдерживания – кроме честности и профессионализма причастных к олимпиаде людей. И критерии проверки здесь мало помогают. Потому что перед нами не тесты, где ответы однозначны и результаты считаются калькулятором. В оценке творчески созданных детьми, сложных, часто неровных текстов придумать объективные, работающие с точностью до балла критерии невозможно. Для проверки текста всегда важна фигура проверяющего, субъективизма здесь не избежать – и нередки ситуации, когда внутри жюри разгораются непримиримые дискуссии по поводу той или иной работы, а значит, и балла, который она получит. Результат проверки зависит от компетентности жюри, от понимания его членами стоящей перед ними задачи, от собственного умения вступать в диалог с человеком, стоящим за текстом (в данном случае, и писателем, автором произведения, и учеником, автором текста об этом произведении), от умения договариваться друг с другом и разговаривать со школьниками во время показа работ и апелляций. К сожалению, не все региональные жюри отвечают этим требованиям.
Совсем недавно в одном из регионов страны мы проводили встречу с учителями, преподавателями вузов, членами жюри и представителями местного министерства и обсуждали как раз эти вопросы. В этом регионе с олимпиадой большие проблемы. И мы были поражены, в частности, безапелляционностью некоторых преподавателей, допущенных к проверке детских работ: они уверены в существовании набора неких единственно возможных филологических истин, за уклонение от которых работы школьников беспощадно «режутся». Их не интересует живой поиск смысла – они служат мертвой букве догмы. Этих людей нельзя допускать до участия в жюри – но они там годами работают. И их оценки невозможно оспорить.
Добавим к этому, что проверяющим олимпиадные работы их труд в подавляющем большинстве случаев не оплачивается, а условия его граничат с абсурдными (например, их заставляют проверить все работы в тот же день, хотя федеральными требованиями разрешается потратить на это 5-7 дней). Добавим, чтобы понять – олимпиадная система далека от идеала, не имеет внутри себя необходимых, безотказно работающих регуляторов, недостаточно поддерживается государством извне.
«Вы как будто живете на другой стороне Луны» - сказали нам строгим голосом местные начальники в финале той самой встречи, о которой только что шла речь. С горечью приходится признать, что да. На этой нашей «другой стороне» оказываются интересные задания и тексты, школьники, склонившиеся над ними, грызущие ручки и ерошащие волосы в поисках идеи. На этой стороне детские озарения и взрослое восхищение их находками. На этой стороне жаркие споры, чтение стихов, творческие прорывы в поисках незнаемого. Но эта сторона, как и положено «другой» стороне Луны, оказывается невидимой. Ее заслоняет видимая нечестность, ангажированность, упертый снобизм и равнодушие прагматиков-взрослых, заинтересованных в быстрой, сиюминутной выгоде.
Мы, конечно, не повернем Луну «другой стороной» к публике и не уберем в тень то позорное, на что не хочется смотреть. Нет у нас такой точки опоры. Но мы и не собираемся делать вид, что «другой» – читай: нормальной – стороны не существует. Она существует. Она более чем реальна. Мы живем на ней, работаем, не сдаемся – и будем вести оттуда свои репортажи.
Сергей Волков
Опубликовано на сайте "Гильдия словесников"
