Настоящий учитель – это тот, кто подобен Борису Гейдману

О любви учеников к Гейдману невольно говорит его собственное признание, сделанное в 2010 году: «Мой выпуск 101-й школы 67-го года собирается регулярно раз в три года. Они младше меня на десять лет, и когда собираемся, я говорю: “Давайте выпьем за наших девчонок”, – а девчонки пенсионерки уже. И вот всю жизнь группа 9-10 человек остается преданной этой дружбе. Я громкие слова произношу, потому что сам поражаюсь этой почти лицейской дружбе».

Любовь к математике началась у Бориса Гейдмана уже в начальной школе. «У нас дома была книга “Живая математика” Перельмана, – рассказывал Борис Петрович, – и уже в первом классе отец познакомил меня с ней… Отец меня заразил, заразил этими задачками, я просто бредил решениями, причем отец заставлял меня прочитать условие, забирал книжку и решение я должен был добывать сам. Перельман был моей настольной книгой очень долгое время».

Поступить на мехмат МГУ ему, естественно, не удалось (очевидно, что помешал 5-й пункт (Пятая графа или пятый пункт – указание в документах национальности. – Прим. ред.). И Борис Петрович оказался в Потемкинском пединституте (Московский городской педагогический институт имени В. П. Потемкина. – Прим. ред.), куда в «эпоху космополитизма» переместились изгнанные из МГУ профессора «запрещенной» национальности. Талантливых математиков в Потемкинском не загружали педагогической схоластикой, давая шанс углубиться в любимый предмет. И все равно Борис Петрович говорил, что учителем стал во многом благодаря этому вузу.

Фото: сайт МЦНМО mccme.ru

«Детям всегда кажется, что я учитель импровизации, что я дома не готовлюсь, прихожу и дурака валяю, – рассказывал Гейдман. – На самом деле, я готовлюсь к урокам до сих пор очень тщательно – мне нравится это делать, нравится писать сценарий и режиссуру прокручивать. Хотя уроки я действительно веду в импровизационном стиле. И вот это обыгрывание математических задач с хитрыми вывертами, с афоризмами, меня очень привлекает и забавляет».
Афоризмами Гейдман сыпал на уроках постоянно. И про математику, и про жизнь. Вот некоторые из них:

А с этим многочленом мы поступим, как с трупом – сначала вынесем, потом расчленим.

Все верно, но я боюсь спросить почему.

Любовь, она приходит и уходит, а математика приходит и не уходит.

Ты делай хорошо, а плохо само получится!

Фото: сайт МЦНМО mccme.ru

Работа в каждой из школ давала бесценный опыт. По словам Бориса Петровича, «Вторая школа» рождала интеллигентную публику, потому что там интеллигентность была не просто прослойкой, а средой, в которой главное – это уважение к любому человеку: «К уборщице, ученику, учителю, директору, завроно или, я не знаю, к первому секретарю горкома партии». Там математическое образование строилось так: были учителя, ведущие уроки, и были научные руководители, которые вели спецкурсы математики. Таким образом, в классе работала бригада: учитель-предметник, научный руководитель и руководители семинара – это, как правило, студенты и аспиранты мехмата. «Мне это сначала не понравилось, – рассказывал Борис Гейдман, – потому что я страдал амбициями, привык быть одним хозяином, и плохо представлял себе, как строится работа в таком полувузовском варианте. Стал просить, чтобы мне дали класс, где буду работать только я, без научного руководства. Владимир Федорович (Овчинников, директор лицея “Вторая школа”. – Прим. ред.) долго думал, согласился и дал мне 9 класс, а через год, разрешил самому набрать новые восьмые, где я одновременно вел обычные занятия по математике и лекции с семинарами. Так я стал преподавать во “Второй школе”. Это был 1969 год».

После разгона «Второй школы» и ухода Овчинникова, Гейдман тоже ушел. В элитную 57-ю. А с 1986 началась его жизнь в 43-й школе. Именно там, с благословения ее директора, Юрия Завельского, через два года он организовал матклассы.

Тут есть забавное признание: «Я работал по модели Владимира Федоровича Овчинникова. Если приводили ребенка, он спрашивал: "Кто папа?" – "Папа – доктор наук Локуциевский". – "У меня мест нет. Я напрягусь и вашего ребенка возьму в том случае, если вы будете вести семинар или спецкурс по математике". Эту же модель я перенял. Когда делал первый математический класс, пришла Неля Лосева, папа ее – математик Лосев. Я процитировал ту же фразу: "У меня класс переполнен. Я беру Нелю, если вы будете читать спецкурс". Он приводил своих студентов в качестве руководителей семинара. Вот таким образом, по модели “Второй школы”, на классе работала команда. Вот Андрей Зелевинский, Сережа Хорошкин у нас преподавал, Саша Кулаков и еще кто-то».

Впрочем, Гейдман говорил, что ему неважно, математическая школа или класс, главное – увлечь детей математикой. Он работал с любыми детьми, вне зависимости от того, насколько они были склонны к математике. Для него не имело значения, умеет ли человек решать олимпиадную задачу. Существенным было, чтобы он мог ее понять вне зависимости от того, сколько времени на это уйдет. Если увидит в ней изюминку – это уже хорошо. 

Пытаясь сформулировать, что значил для учеников и коллег-учителей Борис Петрович, мы обратились к людям, которые с ним работали. Сергей Дубов, учитель информатики гимназии №1543 с 1997 по 2018 год (ныне начальник IT-отдела Центра педагогического мастерства), назвал главные, с его точки зрения, качества Гейдмана: «Честность Бориса Петровича и то, что он всегда поддерживал коллег. Даже тогда, когда мнения этих коллег не совпадали с мнением большинства. Если он считал, что оно правильное, то не боялся открыто выступить в поддержку. Это очень важное качество – не бояться, взять и открыто выступить с поддержкой непопулярного мнения». И еще: «личные, человеческие качества Бориса Петровича безусловно формировали гражданские качества его учеников».

Фото: сайт МЦНМО mccme.ru

Ученик Бориса Петровича по 57-й школе Александр Хачатурян сразу после смерти учителя написал пронзительный текст о нем. Он работает в гимназии №1543 с 1990 года, а в начале нулевых стал завкафедрой математики и в каком-то смысле преемником Гейдмана. Как рассказал Александр Хачатурян, Борис Петрович считал, что в матклассе, помимо учителя, обязательно должен работать настоящий человек из науки. Этих людей он всеми средствами заманивал в школу. Он знал себе цену, но понимал, что не даст детям того, что расскажут Заславский, Осетинский... Тащил в школу молодежь с мехматовским образованием, людей науки. Тогда это было можно. Он считал, что все эти педагогические корочки не так важны. И людям, которые оправдывали его ожидания, он позволял делать все, что они считали нужным. А директор гимназии Юрий Владимирович Завельский, человек весьма далекий от математики, доверял ему безоговорочно.

Как рассказал Александр Хачатурян, Борис Петрович не терпел фальши и пошлости, приспособленчества, был человеком абсолютно антисоветским, внесистемным. В застойные годы шутил, как и многие тогда в диссидентской среде, над советским казенным двоемыслием: «А сейчас мы подведем марксистко-ленинское обоснование под эту теорему». Гейдмана нельзя, конечно, назвать диссидентом, но его неприятие системы было очень глубоким и во многом определяло его жизнь. И если иные в постсоветские времена оказывались конформистами, Борис Петрович всегда оставался человеком со своим мнением, человеком против системы. И во многом его позиция передалась его ученикам.

Фото: сайт МЦНМО mccme.ru

Многие ученики Бориса Петровича выигрывали математические олимпиады, и он всячески их в этом поддерживал. Несмотря на то, что его уроки, его методика не были напрямую нацелены на подготовку к олимпиадам, они давали такой серьезный уровень знаний, что талантливый ребенок, обучаясь у него, мог вполне победить в олимпиаде. Муниципальный этап часто выигрывал целый класс Бориса Петровича. И, конечно же, были победы на всеросе.

А еще он написал потрясающий учебник математики для младшей школы, в которой никогда не преподавал. Почему для младшей? Он считал, что для того, чтобы в старших классах было все в порядке, нужно начинать с самого начала. 

Как рассказал учитель математики московского Центра образования № 218, много общавшийся с Гейдманом, Александр Блинков, это был человек потрясающего обаяния: у него был очень живой ум, великолепное чувство юмора. То, что на его похороны пришли выпускники из всех школ, где он преподавал, говорит о многом. Ведь запоминают и испытывают чувство благодарности только к настоящим учителям. К тем, кого уважают, кто повлиял на вашу жизнь.

И еще Александр Блинков сказал важные слова: «Гейдман был замечательным математиком, но дело не только в этом. Я глубоко убежден, что если бы он преподавал что-то другое, он все равно остался бы в памяти. Совершенно неважно, становились ли его ученики математиками. Гораздо важнее, что он влиял на них как личность».

Произнося речь перед гробом Бориса Петровича, директор гимназии №1543 Юрий Завельский сформулировал бесспорную истину: «Кто такой настоящий учитель? Это тот, кто подобен Борису Петровичу Гейдману».

При подготовке материала использовано интервью с Борисом Гейдманом 2010 года.