«Я буду много падать и научусь взлетать»: кто и чему учится во Всероссийском центре для одаренных слепых детей

Делегация незрячих

Мария: Возьмем слово «делегация». Какой она может быть? Где ее можно представить?
Надина: Делегация незрячих на Красной площади с белыми тростями в черных очках!
Мария: Вот смотрите: если вы соберетесь классом и пойдете гулять на Красную площадь с белыми тросточками, это что, сразу делегация будет?
Надина: Нет!
Мария: А допустим, ваша учительница скажет вам: «Дорогие мои, вы делегация в IT-компанию. Идите и объясните, как делать такие-то сервисы». Тут важно, что делегацию посылают.
Саша: Я поняла! Делегация – это когда собирается общество людей, и они ходят, например, на какие-то важные дела.
Все: «Делегация» – это «изасланство»!
Мария: Правильно, «делегация» – это «изасланство», потому что мы куда-нибудь посылаем представителей некоего сообщества, чтобы они перед кем-то это сообщество представили.

В небольшом светлом кабинете царит продуктивное оживление – идет лингвистическое расследование: ученики 7 «Ц» вместе с преподавательницей Марией Кукушкиной ищут соответствия между словами на сербском и хорватском, а когда с этой задачей покончено, берутся за перевод чешских неологизмов. Поделиться своими догадками хочется как можно скорее, и некоторые едва сдерживаются, чтобы не подлетать со стула вслед за поднятой рукой. Надина, предлагающая отправить делегацию на Красную площадь, выдает много любопытных и совершенно неожиданных ассоциаций: например, устанавливает, что сербский «азот» – это хорватский «душик» (что правда), потому что «азот может быть жидким, а жидкость откуда течет? Из душа!». До этой осени Надина жила в Новосибирске, а теперь учится во Всероссийском центре для одаренных слепых детей в столице. Он открылся на базе Школы-интерната №1 для обучения и реабилитации слепых Департамента труда и соцзащиты населения Москвы.

На первом ряду: Надина, Шехроз, Соня; на втором: Вика и Артем

В центр отобрали восемь детей, каждый из них сдал вступительные экзамены по русскому, математике и английскому, а также прошел собеседование. «На собеседовании было нетрудно: спрашивали что-то по английскому, факты по математике, русскому, про меня спрашивали, попросили прочитать стихотворение – я пишу стихи», – рассказывает Надина.

У 7 «Ц» широкая география: Вика приехала из Приморья, Соня – из Ростова-на-Дону, Шехроз – из Владимира. Маша из Подмосковья и Артем из Москвы в школе-интернате «с дошколки», но раньше они были в другом классе. Чтобы попасть в центр, им тоже нужно было пройти отбор.

В школе ребята и учатся, и живут. Для некоторых это уже не первый подобный опыт: Саша родом из небольшого города Родники в Ивановской области, до пятого класса она училась в Костроме, потом – в Иванове, так что к более-менее самостоятельной жизни уже привыкла. Рассказывает, что главное отличие новой школы от предыдущей – это взаимопонимание с одноклассниками: «Там тоже были люди хорошие, добрые, но отношение детей ко мне было другое. Незрячих там было – по пальчикам пересчитать, 5-10 человек на всю школу, в моем классе я вообще была одна, и некоторые ко мне относились не очень, на мои просьбы пообщаться отзывались 1-2 человека. Сейчас мне намного проще, потому что я понимаю людей, а люди понимают меня».

Как и все ученики школы-интерната, ребята из 7 «Ц» проходят общеобразовательную программу, кроме того, параллельно у них идут факультативы – филология и лингвистика, их проводят тренеры Центра педагогического мастерства, а также технология освоения иностранного языка. Прямо в интернате можно заниматься музыкой – четыре года назад тут открылось отделение Детской школы искусств имени Е. Ф. Светланова. По субботам класс вместе с воспитателем и ассистентом утром ездит на экскурсии, после обеда – в Центр социальной интеграции Дианы Гурцкая. «Актерское мастерство, мастерство мимики, пантомимы, упражнения, развивающие речь, например, скороговорки», – Соня перечисляет все, чем они там занимаются. Воскресенье – день отдыха и реабилитационных процедур – массажа, иммерсионных ванн.

Задача – не сидеть на месте

Соня: Мне кажется, «центар» – это «средиште».
Мария: Почему?
Соня: Потому что «центар» – это центр, а «средиште» – это от середины.

Школа-интернат №1 для обучения и реабилитации слепых в этом году отпраздновала свое 140-летие. Ее история началась с учебно-воспитательного заведения, где 20 детей получали начальное образование и осваивали ремесла – плели корзины и соломенные половики, изготавливали щетки, вязали чулки и шарфы. За полтора века школа накопила уникальный опыт в тифлопедагогике, вкупе с хорошим техническим оснащением это дает впечатляющие результаты. Сегодня тут учится более 300 детей, ребята участвуют в конкурсах и олимпиадах, а 80% выпускников поступают в вузы.

Поэтому неудивительно, что Всероссийский центр появился именно здесь. Как рассказывает директор школы-интерната №1 Иван Вишнивецкий, идея центра основывается на том, что в каждом регионе есть одаренные и мотивированные дети, а на базе школы – педагогические практики, которые позволят таланты этих детей раскрыть. Сейчас первоочередная задача, которая стоит перед преподавателями, – подтянуть учеников 7 «Ц» по всем предметам до необходимого уровня. Ребята приехали из разных мест, и конечно, кое-где у них есть пробелы: например, Шехроз рассказывает, что в его предыдущей школе информатика начиналась только с восьмого класса, поэтому пока этот предмет дается ему тяжелее остальных. «За год мы детей подтянем и посмотрим, к чему они более склонны, а на втором году хотим разбить их на группы и сделать предпрофиль по литературе, английскому и информатике, – объясняет Вишнивецкий. – Такие направления мы выбрали, поскольку видим, что дети активнее всего развиваются по этим трем предметам. И дальше уже будет углубленное профильное обучение, в планах привлекать к занятиям преподавателей вузов».

Соня и Артем

Еще одна задача, не менее важная, чем академические успехи – дать детям навыки, необходимые для жизни. Сейчас они учатся ориентировке, проходят курс тифлотехники – осваивают брайлевские машинки, работают с гаджетами – телефонами и планшетами с озвучкой. «Мы должны научить детей жить самостоятельно, но, конечно, не все сразу, – рассказывает Вишнивецкий. – Сейчас они только в 7 классе, а вот к 12 классу (в школе для незрячих учатся 12 лет, так как в течение года дети изучают шрифт Брайля, – прим. ред.) мы хотим, чтобы они были развиты и в интеллектуальном плане, и в социальном».

Со стороны кажется, что именно социальная адаптация – чуть ли не самое сложное во всем процессе. Видимо, поэтому тут ей уделяется большое внимание. Ребята ходят в обычные школы и ответно принимают гостей у себя в интернате, посещают музеи, участвуют в фестивалях, ездят в путешествия: на осенних каникулах, например, 10-11 классы были в Коломне, а 7-9 – в том числе, и наши герои, – в Татарстане. Как говорит Вишнивецкий, в случае с учениками школы-интерната не сидеть на месте – это одна из задач. Не последнюю роль в этом «несидении» играют и олимпиады: при подготовке, во время поездок на сборы, в летние школы и на сами соревнования дети знакомятся, общаются, решают возникающие в процессе вопросы.

Готовить школьников к олимпиадам помогает инклюзивный отдел Центра педагогического мастерства. Его сотрудники проводят кружки и индивидуальные занятия, адаптируют задания, сопровождают детей на соревнованиях. «Мы надеемся, что участие в олимпиадах позволит ребятам попробовать себя в разных областях и в результате найти свое увлечение, а занятия ЦПМ – в том числе, факультатив по лингвистике и филологии – помогут реализовать свой талант», – комментирует глава отдела Татьяна Голенищева-Кутузова.

Как понять, что снег – белый?

Маша: Можно спросить, а у пингвина толстая кожа?
Мария: Думаю, да.
Маша: А у бегемотов?
Мария: И у бегемотов толстая.
Надина: Бегемот – это «тучняк», потому что бегемот толстый, тучный!
Маша: Но есть же еще слово «тлустокожец»!
Мария: Итак, у нас есть «тлустокожец», есть «тучняк». Кто из них бегемот, кто – пингвин?
Соня: Мне кажется, что «тлустокожец» – это бегемот, а пингвин скорее тучный…
Мария: Важно, что пингвин – это птичка, покрытая перышками, не очень-то похожими на кожу. Зато у него есть подкожный жир. А как раз про бегемота часто говорят: «толстокожий бегемот». Поверхность бегемота – это буквально кожа, у него нет ни шерсти, ни перьев. В общем, вы правы: «тлустокожец» – это бегемот, а «тучняк» – это пингвин.

«Учишься лучше объяснять слова, звуки, – рассказывает Мария Кукушкина. – С пингвином не так сложно, потому что в классе биологии много чучел, дети на уроках их щупают. С цветами бывает по-разному: если ребенок немного видит, хотя бы 1-2%, то представление о них у него есть. А, например, раньше я занималась с Андреем Якубым – сейчас он уже студент, и он незрячий с рождения. Мы с ним обсуждали задачу, там было что-то про белый снег. Я его спросила: «Как ты вообще знаешь, что снег белый?». Он говорит: «Для меня это просто абстрактное понятие, я заучил, что такие-то предметы такого-то цвета: снег белый, трава зеленая, такси желтое. У меня есть ассоциации, но не с цветами, а со словами». Так что если в задании попадается что-то про цвет, и дети сами не справляются, я придумываю ассоциации – объясняю, какие вещи, как считается, традиционно этого цвета».

Мария – студентка последнего курса факультета фундаментальной и компьютерной лингвистики Высшей школы экономики. В инклюзивный отдел Центра педагогического мастерства она пришла в 2018 году и с тех пор готовит незрячих и слабовидящих учеников к олимпиадам на индивидуальных занятиях, сопровождает их на сборах. Ее подопечные добились впечатляющих результатов: например, в прошлом году девятиклассник Матвей Головин стал победителем на заключительном этапе Всероссийской олимпиады по русскому языку, за год до этого диплом призера того же соревнования получил ученик школы-интерната Андрей Якубой. Теперь Мария ведет филологию и лингвистику и в 7 «Ц».

Мария Кукушкина на занятии

Материалы для занятий максимально адаптируются. Ребята умеют читать кириллический Брайль и латиницу, для решения лингвистических задач этого достаточно – языки в них попадаются самые разные, но знать правила чтения каждого из них не нужно. Адаптация, в первую очередь, касается букв, которых нет в латинице – если они встречаются, Мария думает, чем их заменить на шрифте Брайля: «Нам важно, чтобы сохранялось различение значков. Если мы в плоскопечатном тексте видим Е и Ě и понимаем, что наверное, это каким-то образом связанные буквы – может быть, они похожи по звучанию, но при этом чем-то отличаются, то и на Брайле мы должны видеть, что это Е, а это Е и еще какой-то значок». Адаптированный текст распечатывают в Центре педагогического мастерства на брайлевском принтере, либо в типографии интерната.

Конечно, при работе с незрячими есть какие-то вещи, к которым надо привыкнуть, но их не так много, как кажется. Например, у ребят больше времени уходит на чтение – просто потому, что пальцами читать медленнее. При этом на занятии они почти ничего не пишут — Мария говорит, что у них хорошая память и даже без конспектов они запоминают на удивление много. «А еще мне кажется, что незрячие гораздо более требовательные, – продолжает она. – Если обычно ребенок стесняется подойти и спросить что-нибудь, то эти не стесняются вообще. И я считаю, что это классно, потому что если они не будут себя так вести, про них все забудут, на них не будут обращать внимания. Конечно, с ними нужно держать границы, но это уже дело взрослого человека».

Далеко ходить за примером не приходится: в начале урока ребята несколько раз спрашивают преподавательницу, когда же будет занятие про диалекты их регионов, а после Шехроз как бы невзначай узнает, не забыла ли Мария, что обещала принести книгу «Сто языков. Вселенная слов и смыслов» Кронгауза, Сомина и Пиперски. К нему тут же присоединяются одноклассники – внезапно она нужна не только Шехрозу.

Проиграю, научусь, выиграю

Маша: Я думаю, что «парада» – это «мимоход». Ассоциация с парадом: люди на параде что делают – шагают. Вот он и мимоход.
Мария: То есть парад – это мимоход с точки зрения зрителей парада. Стоят люди по бокам, на площади, и то, что мимо идет, это и есть парад, да? Точно, отлично!

В этом году ребята уже поучаствовали в олимпиадах, некоторые даже в нескольких: так, Саша написала школьный этап по литературе и обществознанию, а Соня и Шехроз выбрали по четыре предмета каждый. Артем скромно называет себя первопроходцем: он первым из средней школы записался на информатику.

Мотивация для участия у каждого своя. Саша считает, что олимпиады помогают готовиться к экзаменам, Шехроз говорит, что для него олимпиады – это способ проверить свои знания. Четко формулирует свою позицию Соня: «Я приехала сюда, чтобы чего-то добиться, и в какой-то мере приветствую конкуренцию, потому что без нее никак. Сидеть в углу я не намерена, я готова выходить на поле боя и сражаться за свое благополучие. Проиграю один раз, научусь и выиграю в другой». «Я буду много падать и научусь взлетать!» – торжественно подытоживает Маша.

Саша и Маша рассказывают об учебе в центре

О другой стороне участия в олимпиадах упоминает ученица выпускного класса школы-интерната Лиза Пфанненшмидт. Лиза – опытная олимпиадница: в 2021 году она стала победительницей всероса по немецкому, два года подряд берет дипломы призера по французскому. В этом году она участвует в соревнованиях по английскому, французскому, а также итальянскому, который совсем недавно влился в ее многоголосую языковую семью. На олимпиады девушка, по собственному признанию, ходит из интереса, но есть у нее и еще одна цель – «показать, что слепые тоже что-то умеют». «Я чувствую на себе ответственность: в сборной я одна слепая – и по мне судят обо всех, поэтому мне важно хорошо себя показать, – рассказывает Лиза. – О слепых много стереотипов, и проще всего их развеивать своим примером. Я, например, на олимпиаде жила с девочкой из сборной, и она мне как-то сказала: «Ну хочешь, дай мне свой телефон, я помогу тебе позвонить». Она думала, что я сама не справлюсь!»

О разделенности мира зрячих и незрячих – и способе если не сломать эту стену, то хотя бы пробить в ней дыру – говорит и Мария Кукушкина. Она считает, что для детей олимпиады – это выход из зоны комфорта, возможность утвердиться в мысли, что соревноваться со зрячими реально и не нужно этого бояться. А для общества – шанс стать лучше: когда незрячие участники готовятся вместе со зрячими, ездят на сборы и олимпиады, всем окружающим – организаторам, преподавателям – нужно это учитывать, а значит, другим детям и педагогам с особенностями здоровья в итоге тоже будет легче влиться.

«Если говорить конкретно про занятия, то я не хочу, чтобы у меня вырос класс лингвистов, – говорит Мария. – Я хочу, чтобы у детей было гораздо больше возможностей выбрать, кем быть. После школ-интернатов многие идут, например, на педагога и работать потом устраиваются в ту же школу-интернат. А хочется, чтобы они работали во внешнем мире: мне кажется, что незрячий может спокойно стать тем же лингвистом или программистом».

Среди выпускников школы-интерната №1 – переводчики и юристы, ученые, музыканты, спортсмены. Но бывают и другие истории: кто-то живет на пенсию, потому что не может найти работу или не хочет ее искать, кому-то не хватает навыков, причем часто не профессиональных, а коммуникативных. «Тем же программистам нужно уметь общаться, мало быть хорошим специалистом – ты себя должен предложить еще, – поясняет Иван Вишнивецкий. – И люди должны понять, что ты самостоятельный, сам ориентируешься, можешь себя обслужить, а не то что пришел и говоришь: «Дайте мне ассистента». Нашим ученикам нужны знания и умения, которые необходимы для поступления в вузы, а в дальнейшем – для трудоустройства, и чтобы это была не просто социальная занятость, а чтобы они были полезны обществу, стали профессионалами в своей сфере. Хочется, чтобы они были социально адаптированы и могли сами везде ходить, ездить, завели семью».

У 7 «Ц» впереди почти шесть лет учебы. За это время многое изменится, но сейчас мечты ребят амбициозны и разнообразны: Соня думает связать жизнь либо с пением, либо с психологией, Шехроз планирует стать лингвистом, Саша – массажистом, Вика хочет поступить в Литинститут. «Вика пишет очень красивые философские стихи», – с гордостью поясняет Маша. Артем решительно настроен на программирование, причем работать он хочет не внутри сообщества незрячих, а в том самом внешнем мире – и потому, что внутри сообщества нужды не такие глобальные, и потому, что внешний мир – если он для всех – без него не справится: «Я бы хотел делать сайты и приложения, которые будут работать и для зрячих, и для незрячих. Многие программы сделаны исключительно для зрячих, там вместо кнопочек веселые картиночки, на которые нужно нажать мышкой. Но скринридер изображения читать не может, с этим проблема. Если я сделаю программу, которая не озвучена для слепых, как я ей буду пользоваться, правильно ведь?»